Детский новогодний праздник: сценарий и миф

Правда, логика новогоднего сюжета (как, впрочем, и любого массового) не предусматривает возможности победы «сил зла». Существенно в этой связи и значение воспитательного момента, столь любимого педагогами, — исправление отрицательного персонажа. Это связано с постулатом советской педагогики: отрицательным героям приписывается внутренняя необходимость быть в коллективе, вместе со всеми детьми радоваться и веселиться, а не занимать отчужденную позицию. Вероятно, в них должно просыпаться чувство доброты от благоприятной праздничной обстановки вокруг, а вообще такая потенциальная возможность заложена в «доброй природе» характера любого существа. Такое понимание персонажа имеет свои параллели в классицистическом понимании человеческой природы. Иногда злодеи просят прощения, а Дед Мороз прощает их, за что они ему очень благодарны.

Но наряду с этим встречаются тексты, где отрицательные персонажи остаются прежними, не способными на чудесное преображение. Но в таком случае антагонисты должны быть отторгнуты от ритуала. Либо они просто разбегаются при появлении Деда Мороза, что эксплицирует его непререкаемый авторитет даже в среде противников, либо при помощи конкурса, который они проигрывают, антагонисты удаляются из ритуала. Так, в сценарии «Новогодний праздник» Сквозняк и Простуда не хотят уходить, тогда Дед Мороз предлагает им сыграть в кошки-мышки, после чего проигравшие покидают праздник. Тем самым игре приписывается статус жребия и в каком-то смысле придается роковое значение, которое властно над всеми участниками действия (хотя поражение положительных персонажей в сценарии естественно не мыслится).

Отрицательные персонажи обладают и особой внешностью, специфическими атрибутами одежды, отличной от других манерой поведения, что придает им некоторое изолированное положение в сценарном коллективе. Помимо «аморальности» поведения, им присущи и физические недостатки, такие как хромота, одноглазость, кривизна и др. Не нужно думать, что внешний облик и репутации Бабы-яги, чертиков, кикимор и т. п. являются не отторжимыми чертами характеров фольклорных образов. Это далеко не так: в фольклорных текстах эти персонажи гораздо сложнее и не обладают «классицистической» программированностью характера. В сценарии же, напротив, они изначально отрицательно маркированы, хоть это не отменяет возможности исправиться. Формирование подобных штампов в голове у ребенка связано именно с влиянием массового праздника, равно как и кинофильмов, мультфильмов, иллюстраций к детским изданиям и прочих явлений массовой культуры, которые, в свою очередь, регулярно закрепляют сложившийся стереотип.

Исходя из этого, можно говорить о некоей культурной субстанции, сохранившейся как в детском сознании, так и во взрослом, продуцирующем эти тексты. При этом если структура ритуала остается неизменной, то состав персонажей все-таки обновляется: на место Тимура и Мальчиша-Кибальчиша приходят домовенок Кузя, детектив Колобок, дядя Федор и пр. С другой стороны, появление в новейшей массовой культуре таких персонажей, как телепузики, покемоны, трансформеры и др., тоже не проходит бесследно, они постепенно вживаются в традиционную структуру ритуала, хотя пока и не могут вытеснить, по крайней мере количественно, Красную Шапочку, Буратино, Метелицу и др.

Собственно каждый год происходит подтверждение не только мифа борьбы старого и нового, но и в очередной раз «утверждается» состав участников этого противостояния. И ведущее место, несмотря на новации, все же принадлежит Деду Морозу и Снегурочке. Положительных персонажей в сценарии количественно больше, очевидно, это связано с преподносимой детям истиной «Добро побеждает Зло». Этому же служит и «раздвоение» персонажей — частый прием построения сюжета новогоднего праздника. Так, например, у положительных героев (Д`Артаньяна, Буратино, Красной Шапочки) в одном из сценариев обнаруживаются двойники. Естественно, что их роль — отрицательна; они — агенты злого волшебника. Детям предлагается ответить на сакраментальный вопрос Петрушки:

С помощью ребят мы выясним, кто есть кто. Так кто же из них — наш друг? Этот? (указывает на Буратино).

Ребята отвечают. Нетрудно догадаться, что дети не ошибутся.

В анализируемом материале, как мы стараемся показать, воспитательный аспект зачастую занимает главенствующее положение, уступая развлекательному, как это ни кажется странным. Именно поэтому важным является вовлечение ребят в этот процесс «правильного расставления оценок героям», выявления «своего» и «чужого». Предполагается, что обнаружение двойничества дает детям возможность лучше «разобраться» в персонажах, уточняет возможную неопределенность интерпретации. В этом видится стремление составителей сценариев к преодолению всякой сложности и неоднозначности характеров.

Новейшей чертой современного новогоднего праздника является полное отсутствие антагониста. Наблюдается тенденция постепенного снятия конфликтности сюжета. Составители сценариев постулируют восприимчивость и чувствительность детской психики, ее неготовность к потрясениям, как это представляется взрослым[15], поэтому отрицательное поведение, как видится организаторам массовых детских праздников, может напугать их, расстроить и даже разочаровать. В результате чего в одном из сценариев Баба-яга попросту становится положительным героем: она проводит конкурсы, дарит ребятам подарки, выполняя функции Снегурочки. Затем появляются Дед Мороз и Снегурочка: они вновь проводят конкурсы, дарят подарки. Столь откровенная цикличность ритуала, его простота и повторяемость не смущают составителей, потому что структурная простота является характернейшей чертой вообще советского ритуала и детского его варианта в частности.

В части сценариев вообще отсутствует отрицательный (исправившийся) персонаж, а сам ритуал строится на повторении одних и тех же действий (чтение стихов, отгадывание загадок, исполнение танцев и др.), так, например, в одном из сценариев все ожидают появления Деда Мороза и Снегурочки, но когда они появляются, то не происходит никакого «казуса порчи» или «чуда». Наличествует лишь приветствие, а далее следуют загадывание загадок, танцы, песни, конкурсы. На первый план выходит сугубо игровая деятельность — происходит разрушение мифологической основы ритуала. Как правило, часть сюжетной линии, связанной с детским участием, выстраивается следующим образом: чтение детьми стихов, которое перемежается исполнением песен, частушек, чаще всего вовлечен весь коллектив, затем проводятся конкурсы — своеобразная соревновательная задача, где одну команду возглавляет положительный персонаж, а другую отрицательный.

В этом контексте можно охарактеризовать способы участия в празднике детей: они выступают как в пассивной роли (зрители), так и в активной. Надо признать, что активное участие детей преобладает, и связано это с осознаваемым воспитательным аспектом (в основе которого имманентно присутствует ритуальная специфика), так как важно не просто созерцать происходящее, но и участвовать в нем. Ведь по своей сути ритуал не предполагает деления присутствующих на зрителей и актеров: все должны участвовать в происходящем. Дети, как мыслят педагоги, не только участвуют в соревнованиях, но и сами «становятся артистами». Таким образом моделируется сопричастие сценарному действу, что имеет в методической педагогической литературе множественные дидактические обоснования. Предполагается, что драматизация помогает детям усвоить материал праздника и активизировать собственное творчество.

В то же время часть сценария может являть зрелище, которое надо «просто смотреть». Как правило, это цирковое или концертное представление, где выступают приглашенные артисты, чаще самодеятельные. Другой реализацией зрелища является детское выступление, состоящее из «номеров» (спортивные танцы, народные танцы и песни, гимнастический номер и др.), которое демонстрируется Деду Морозу в качестве отчета о проделанной за год работе:

Эй, ребята, ну-ка спляшем,
Чтоб нас дедушка узнал!
Мы сейчас все разом
и споем и спляшем!

Наиболее любопытным в отношении метонимической связи со сценарным целым становится «сказка»:

А мы вас тут повеселим
И подарки раздадим.
Споем, поиграем и спляшем,
И новую сказку покажем!

Задан весь спектр «развлечений» на празднике, в их числе и сказка, которую предлагает посмотреть Дед Мороз или его функциональные заместители:

Петрушка: Снегурочка, а моим друзьям больше всего хочется посмотреть хорошую сказку.

Снегурочка: Дедушка Мороз! А ведь можно исполнить это желание ребят?

Дед Мороз: Чего проще. Давай-ка, Снегурочка, расскажем им сказку про…

Заметим, что Петрушка как бы озвучивает желания детей, которые ему заведомо известны. Сценарий не предполагает вариативности детского поведения. Иначе говоря, если какой-нибудь ребенок вдруг возмутится и заявит о своем «нехотении» смотреть сказку, то скорее всего будет подвергнут обструкции со стороны взрослых и принужден присоединиться к зрительской массе. Замечательным образом разрешается парадокс: новогодний праздник — это время исполнения всех желаний, «даже самых невероятных» (нужно только тихо сидеть и не мешать взрослым их исполнять), но желания, оказывается, строго соответствуют сценарию. Вообще сценарий становится неким кропотливым фиксатором поведенческих реакций детей, какими они представляются составителям:

Дети входят в зал под музыку П. И. Чайковского к балету «Лебединое озеро», одну группу ведут снежинки, другую — гномы. Дети рассматривают елку.

Рассматривание елки мыслится как данность. Программирование поведения вовсе не обязательно реализуется в ходе мероприятия, но показательна сама позиция: все предсказуемо и направляемо. Сценарий в этом сродни инструкции, но только латентной и очень в себе уверенной.

Решающая роль в озвучивании этапов ритуала и реакций участников принадлежит так называемому Ведущему. Независимо от имени, которым он нарекается (тетушка Фея, Наина, Петрушка или собственно Ведущий), у дирижера праздника одна функция: направлять ход действия по сценарному пути. Соответственно, каждое воплощение Ведущего — это своеобразное амплуа. Например, Петрушка в новогоднем сценарии представляет собой проекцию своего балаганного родственника. Он веселит ребят различными присказками и шутками, регулируя их эмоциональный настрой перед появлением Деда Мороза и Снегурочки и по ходу праздника. Так, в одном из сценариев Петрушка приветствует ребят:

Эй, ребята, добрый день!
Мне плясать для вас не лень!
Ну-ка, дайте мне ответ:
Вам со мной не скучно? («Нет!»)
Так шепните мне на ушко,
Как зовут меня? («Петрушка!»)

Частенько Петрушка забывается, увлекается словесным балагурством и потоком собственной речи:

Стоп, Петрушка! Кажется, я увлекся стихами и совсем забыл, что ни один Новый год не приходил к нам без… без кого, ребята? («Без Деда Мороза и Снегурочки!») Верно!

Востребованность балаганного Петрушки в советское время не случайна. Скверный характер куклы передается по наследству и Ведущему — это и придает известное «очарование» персонажу, поэтому же он наиболее частый участник ритуала, наравне с Дедом Морозом и Снегурочкой.

Тщательное «руководство» действием праздника обуславливает невозможность отклонения от заданного сценария, а с ним и отклонения хода времени. И детское долготерпение вознаграждается в финале:

Бьют часы двенадцать раз,
Старый год уйдет сейчас.
Твердым шагом наш народ
Вновь вступает в Новый год!

Светлана Леонтьева